Открытие «Дома Евангелия»
В С.-Петербурге, Вас. Остр. 24 лин.11
Елизавета Кутейникова
Приготовление и первое собрание.
Вот и приехали мы в Россию на открытие нашего Дома Евангелия. Все как-то не верилось, что его так скоро откроют. Не верилось даже всего за три дня до Рождества – такое громадное количество всякой работы еще оставалось. Строители, однако, труженики дома №11, твердо верили, что Дом будет выстроен. Это напоминает мне мое посещение в Лондоне Сиротского Приюта Сперджена – великолепная постройка со двором и садом посредине, где воспитывается и получает среднее образование до 500 детей, потерявших отца. Конечно, мне как русской, на каждом шагу при осмотрах подобного рода домов приходилось удивляться. «Вы думаете, что выстроило этот дом?» сказала мне моя спутница: «вера, и только она одна». Я выразила желание увидеть когда-либо в России подобные дома. «Они будут!», с уверенностью ответила спутница, «хотя, быть может, мы сами и не увидим их». Вот и теперь, глядя на Дом Евангелия, как он, еще со свежими стенами, но уже вполне готовый для проповеди, стоял перед нами, приходили мне на память эти слова: «Они будут!». И этот Дом лишь первый в ряду. Великое дело эта вера!
Наблюдала я еще, как работали на последней неделе в доме №11. Обыкновенно всякая сутолока и спешка ссорят людей. Трудно, почти невозможно, казалось бы с песнями, если и не громко, то в сердце, делать путанное и сложное дело – приготовление к открытию, когда еще Дом полон плотников, столяров и мусора. Звонки телефона, беготня, недоразумения из-за спешки, все это – было бы сущим адом без Бога. Но тут удивительно: лица у всех, позеленевшие, худые, светились радостью. Находилось время всем пожимать руки, всех приветствовать.
Несколько раз привозили по большим партиям стулья для Дома. И все, кто был свободен, отправлялись вниз развертывать их из соломы и веревок. Участие в этом принял даже председатель Всемирного Союза Баптистов Мак-Артур и профессор МакКейг, и работали они, по видимому с большим удовольствием. Один вечер помню. Было нас человек 8 внизу, в помещении столовой, где стояла только что привезенная партия стульев.
Пятница был особенно кипучий день. Приготовляли комнаты для приезжих гостей. Когда мы вошли в одну из них, она была полна досок, опилок, старой бумаги и всякого хлама; тут же работали, обтесывали, пилили и пр. Принялись таскать все частью в помещения нижнего этажа Дома, частью во двор. Сестры сами тащили доски, балки, в корзинах таскали мусор на двор. Там был разведен костер и весь хлам летел туда. Усталость, мороз на дворе совсем не чувствовались. Я вообразила, если бы какая-нибудь из знакомых мне провинциальных дам увидела эту картину, как мы таскали мусор, как в 12-градусный мороз выходили в платьях во двор, они бы нашли, что здесь просто вредное и безумное гнездо. А как нам всем было радостно! Потом пошли мы в залу Дома Евангелия. Стулья были в беспорядке, покрыты пылью, столбики по краю эстрады не крашены, пол не вымыт. Было уже около 10 часов вечера. Ну и началась здесь работа: один тащил метлу, другой лопату, третий тряпку. Пока одни мыли поло опилками, другие стирали пыль со стульев и отставляли в ряды на чистое место. Я представляю себе, как подобным образом вырастали колонии в Америке. Не потому ли так славятся именно Американские постройки, что англо-саксонская раса привыкла вводить Бога во все мелочи жизни, чего нельзя сказать про нас русских. У нас существуют постройки «вымученные», которые строятся бесконечно долгое время и столько же времени потом ремонтируются. Существуют постройки на «авось», выстраиваются с американской скоростью, после чего совершаются гигантские провалы и обвалы 6-ти этажных громадин. Но нет построек «по вере».
В субботу, хотя и предполагался отдых, но все также усиленно работали. Результат этой работы я увидела на другое утро, придя на первое утреннее собрание в Дом Евангелия. Зала была убрана, вычищена, залита светом. Солнце, проходя через цветные стекла в передней стене, около платформы, радостными лучами расходилось по зале. И четко выступали на розовом фоне мозаичные золотого цвета буквы: «Верующий в Меня имеет жизнь вечную». В эти буквы тоже проникало солнце.
Цветные стекла главного большого окна были предметом некоторых сомнений устроителей. Даже и они казались чем-то уже от мира сего, от человека, без чего можно было бы обойтись, Именно поэтому и решили не допускать никаких лепных украшений в зале. Все-таки стекла оставили, отчасти и потому, что стоят они почти столько же, сколько и простые матовые стекла, - в те все равно необходимо было вставить в лицевое окно, чтобы яркий свет восходящего солнца не резал глаз слушателей и не мешал видеть проповедника. Хорошо, вообще, что стиль зала Дома Евангелия свой, русский не похожий на английские церкви методистов и баптистов, которые мне приходилось видеть.
С непривычки над первыми стульями трудились мы долго, чуть ли не по 20 минут клали на каждый. Потом дело пошло скорее. Скоро вся комната наполнилась соломой; мы ходили по колено в ней. Братья работающие с нами, рассказывали про свой христианский опыт, с кем и как приходилось говорить о Христе и о живой вере, о своих столкновениях с товарищами рабочими и родными. С убеждением и радостью говорили. Потом затянули один из сионских напевов и долго пели, пока окончательно не устали.
Работы по очистки Дома продолжались до 4-х и даже до 8-ми час. Утра. В среду посетила нас строительная Комиссия от градоначальника. Хотели мы хоть расставить стулья к этому времени, да куда…. И не приступиться было к залу. Едкий дым от жаровен, которыми просушивали здание, застилал глаза. На эстраде еще работали. Кругом стружки, все стулья спутаны, направлены друг на друга. Как будто спрашивали стены: «Разве через два дня будет тут публика?» С таким оттенком, быть может, спросил Моисей народ перед тем, как извести воду и скалы. «Послушайте, непокорные, разве нам из этой скалы извести для вас воду?» (Числа 20:10)
Первое утреннее собрание было молитвенное, благодарственное, и назначенное для уверовавших во Христа, как в личного Спасителя. Собрание открылось пением торжественного гимна: «О, если б тысячью устами я мог Тебя, Отец. Хвалить». Пресвитер Общины призвал благословение на первое собрание для верующих в новом Доме. Спели еще несколько гимнов, а затем заговорили английские наши гости - председатель Всемирного Союза Баптистов доктор прав и доктор богословия Р.С. Мак-Артур из Нью-Йорка, - главный профессор Богословского Колледжа Сперджена доктор прав МакКейг из Лондона и член Королевского Географического Общества, бр. Филлипс. Из русских произнесли речи председатель Русского Союза Баптистов И.А. Голяев из Балашова и Андрей Павлович Фетлер, отец Вильгельма Андреевича. После окончание речей В. А. Фетлер предложил встать сначала всем членам Петербургской общины, это были «свои»; их можно было узнать по значку из красных и белых лент на груди. Русские гости, т. е. делегаты из русских общин имели синий значок, иностранные гости – зеленый. Поочередно вставали все, называя себя и те общины, от которых они были представителями. Казалось вся Россия собралась: сибиряки, малороссы, эстонцы, латыши – и родные сердцу армячки из средней России. Началось преломление хлеба – трогательный и великий момент в жизни церкви. Теперь особенно, потому что в этом великом акте соединения всех во имя искупительной жертвы Христа объединялись братья и сестры со всех концов России.
Пели «Поток с Голгофы льется»…
Закончилось собрание снятием фотографического снимка собрания.
«Гость» №3, 1912 год
